Неточные совпадения
Белые двери привели в небольшую комнату
с окнами
на улицу и в сад. Здесь жила женщина. В углу, в цветах, помещалось
на мольберте большое зеркало без рамы, — его сверху обнимал коричневыми лапами деревянный дракон. У стола — три глубоких
кресла, за дверью — широкая тахта со множеством разноцветных подушек, над нею,
на стене, — дорогой шелковый
ковер, дальше — шкаф, тесно набитый книгами, рядом
с ним — хорошая копия
с картины Нестерова «У колдуна».
— Вот у вас все так: можно и не мести, и пыли не стирать, и
ковров не выколачивать. А
на новой квартире, — продолжал Илья Ильич, увлекаясь сам живо представившейся ему картиной переезда, — дня в три не разберутся, все не
на своем месте: картины у стен,
на полу, галоши
на постели, сапоги в одном узле
с чаем да
с помадой. То, глядишь, ножка у
кресла сломана, то стекло
на картине разбито или диван в пятнах. Чего ни спросишь, — нет, никто не знает — где, или потеряно, или забыто
на старой квартире: беги туда…
Потом они вошли в крошечное, но чистенькое зальце, повернули затем в наугольную комнату, всю устланную
ковром, где увидали Клеопатру Петровну сидящею около постели в
креслах; одета она была
с явным кокетством: в новеньком платье,
с чистенькими воротничками и нарукавничками,
с безукоризненно причесанною головою; когда же Вихров взглянул ей в лицо, то чуть не вскрикнул: она — мало того, что была худа, но как бы изглодана болезнью, и, как ему показалось,
на лбу у ней выступал уже предсмертный лихорадочный пот.
Почерневшие
кресла из красного дерева
с тонкими ножками и выгнутыми спинками простояли в этом доме целых полвека и теперь старчески-неприязненно смотрели
на новую венскую мебель,
на пестрые бархатные
ковры и
на щегольской рояль.
И от него пахнуло
на меня тем же счастьем, что и от его
ковров и
кресел. Полный, здоровый,
с красными щеками,
с широкою грудью, вымытый, в ситцевой рубахе и шароварах, точно фарфоровый, игрушечный ямщик. У него была круглая, курчавая бородка — и ни одного седого волоска, нос
с горбинкой, а глаза темные, ясные, невинные.
Это помещение, не очень большое, было обставлено как гостиная,
с глухим мягким
ковром на весь пол. В
кресле, спиной к окну, скрестив ноги и облокотясь
на драгоценный столик, сидел, откинув голову, молодой человек, одетый как модная картинка. Он смотрел перед собой большими голубыми глазами,
с самодовольной улыбкой
на розовом лице, оттененном черными усиками. Короче говоря, это был точь-в-точь манекен из витрины. Мы все стали против него. Галуэй сказал...
Забежав немного вперед, батюшка
с предупредительностью отворил мне дверь в небольшую темную переднюю, а оттуда провел в светлый уютный кабинет, убранный мягкою мебелью; у окна стоял хорошенький письменный столик, заваленный книгами и бумагами, несколько мягких
кресел, мягкий
ковер на полу, — все было мило, прилично и совсем не по-поповски, за исключением неизбежных премий из «Нивы», которые висели
на стене, да еще нескольких архиереев, сумрачно глядевших из золотых рам.
И только когда в большой гостиной наверху зажгли лампу, и Буркин и Иван Иваныч, одетые в шелковые халаты и теплые туфли, сидели в
креслах, а сам Алехин, умытый, причесанный, в новом сюртуке, ходил по гостиной, видимо
с наслаждением ощущая тепло, чистоту, сухое платье, легкую обувь, и когда красивая Пелагея, бесшумно ступая по
ковру и мягко улыбаясь, подавала
на подносе чай
с вареньем, только тогда Иван Иваныч приступил к рассказу, и казалось, что его слушали не одни только Буркин и Алехин, но также старые и молодые дамы и военные, спокойно и строго глядевшие из золотых рам.
Вся зала была освещена через свой стеклянный купол ярко-пунцовым светом. Водопьянова не было, но зато старинные
кресла от стен пошли
на средину вместе
с ковром, покрывавшим комнату, и, ударяясь друг о друга, быстро летели
с шумом одно за другим вниз.
Вся остальная мебель —
кресла с ситцевой светлой обивкой, шкап, комод, пяльцы (тоже остались от ее мамы), письменный столик, купленный для нее в губернском городе, — расставлена по стенам. Средина комнаты покрыта
ковром и свободна: она так любит, чтобы было больше места. Иногда
на нее найдет — она начнет одна кружиться или прыгать, воображая, что танцует
с кавалером.
Словом сказать, столовый барак весь в ельнике, лампы-молнии горят, передние скамьи
коврами крыты, со всех офицерских квартир понашарпали. Впереди полковые барыни да господа офицеры. Бригадный генерал
с полковым командиром в малиновых
креслах темляки покусывают. А за скамьями — солдатское море, голова к голове, как арбузы
на ярмарке. Глаза блестят, носами посапывают — интересно.
Покрытый батистовым пудрамантом и нежа одну стройную ногу, обутую в шелковый чулок и в туфле,
на пышном бархате скамейки, а другую спустив
на персидский
ковер, сидел он в
креслах с золотою герцогскою короною
на спинке; осторожно, прямо взглядывался он по временам в зеркало, в котором видел всего себя.
Эта гостиная была убрана
с артистическим беспорядком:
на полу лежал великолепный персидский
ковер, вокруг стола, покрытого бархатной салфеткой,
на котором красовалась изящная фарфоровая лампа, бронзовая спичечница, пепельница и проч., была расположена разнохарактерная мягкая мебель, крытая зеленым трипом, диван,
кресло, табуреты, chaises longues.
Его туловище
с раздробленной головой грузно упало
на одну сторону
кресла. Окровавленный мозг обрызгал кругом
ковер и мебель.
Он схватился за голову, истерически захохотал,
с перекосившимся лицом и диким стоном вскочил
с кресла и в ту же минуту ничком упал
на ковер.
Мягкий диван, со стоящим перед ним большим овальным столом, два
кресла и стулья
с мягкими сиденьями составляли главную меблировку комнаты. Над диваном висело зеркало в черной раме, а
на диване было несколько шитых шерстью подушек. Большой шитый шерстью
ковер покрывал большую часть пола. В одном из углов комнаты стояла горка
с фарфоровой и хрустальной посудой, а в другом часы в высоком футляре.
Они сидели в той же гостиной и в раззолоченной соседней
с этой комнатой зале, во всевозможных позах, растянувшись
на диванах ничком, сидя
на корточках
на ковре, и свернувшись в комок в
креслах.
Кабинет представлял большую комнату
с двумя окнами, выходившими
на площадь, отступая
на некоторое расстояние от которых стоял громадный письменный стол, а перед ним высокое
кресло; у стены, противоположной двери, в которую вошли посетители, стоял широкий диван, крытый коричневым тисненым сафьяном, также же стулья и
кресла, стоявшие по стенам, и резной высокий книжный шкаф дополняли убранство. Пол был сплошь покрыт мягким персидским
ковром, заглушающим шаги.
Стены были завешены
коврами и картинами лучших мастеров, большею частью легкого жанра и несколько пикантного содержания. Маленькое пианино
с вычурными инкрустациями и кресло-качалка довершали убранство этой комнаты, если не считать ламп, стенных, висячей в столовой, и множества бронзы и других «objets d'arts», помещавшихся
на двух резных, черного дерева, этажерках.